Vedle toho ovšem vyškytají se úvody docela jednoduché. Tak u téhož vypravovatele povídky č. 10 téže sbírky. Зачиналася, почина-лася славная сказка, повѣсь (ib. 37, č. 8).

Починаетця казка одъ Білого-Перелазка, одъ Суса-Бурса, одъ Коника-Ступака, одъ Півника-Співака, од Качиці- Плосконосы-ці, одъ Поросяты-Пухитчастого. B некотором царстві, в некотором государстві жив собі цар... Cubinskij II 322 č. 81, z kijev. gub. Též Романов IIÍ 361 č. 91.

Vypravovatel povídky z minské gub. mozyr. okr. odpustil'si «при-казку" pro nedostatek času: Ото, паночку, почну казаць тобѣ гету казку, без приказок, бо нема часу (Шейн II, 172, č. 83).

„Priskazka" předeslána též bajce z vologodské gub.: Летала сова веселая голова, bot она летала-летала, и сѣла и хвостиком по-вертѣла, да по сторонам посмотрѣла, и опять полетѣла; летала ле-тала ii сѣла, хвостиком повертѣла да по сторонам посмотрѣла... Эта присказка, сказка вся впереди. Následuje bajka «журавль и цапля».

Místo slova „priskazka" jest jiné, typický úvod obměněn v povídce z kijevské gubernie: Въ нікоторомъ царстві, въ нікоторомъ госу-дарстві именно то було, и це не казка, a щирая правда, — казка буде на заду. Cubinskij IL, 27 č. 7.

Zcela ojedinělý je veršovaný úvod přednesený.málem jako píseň v povídce 251etého mladíka z kirilovského okresu gub. novgorodské: Зачинаэтся, починается, зарубаэтся, скалываэтся, всё прочь на

____отваливаэтся. Слушайте послушайте: жон наулицю не опушіиай-

те, a огребутъ — не извѣттттттайте. Нонь народъ вольной, гребётъ

больнё, кто ково сгребётъ, тотъ тово ____ У моря баня. Въ банѣ мо-

ются князья ii бояра. На островѣ ходитъ быкъ, ево пасутъ два пасту-ха: одинъ сидитъ на рогу, другой на другомъ. Затрубятъ— y другъ дружки голосу не слышно. Къ ыимъ приходитъ Настюшка, узенька

....., зас..., зап____семь ручьей побѣжитъ; на каждомъ ручью пильной

заводъ ii водяная мельница, Эта не сказка, a присказка, a сказка вся впереди. Противъ нёба на землѣ, на гладкомъ мйстѣ, какъ на бо-ронѣ. (Соколовы 274 č. 147).

Tento zvyk připojovati k vlastním pohádkám úvodní, obyčejně žertovnou povídku, rozšířen jest po velkoruském severu i východu — doklady jsme snesli z gub. archangelské, novgorodské, vjatské, samařské a orenburské, zasahuje k Bělorusům do gub. mogilevské, minské i gro-dnenské, a také na Ukrajinu, clo gub. kijevské i volyňské. Dalj vykládá прйсказка: прибаутка, прибавка, прикраса к сказкѣ, снамеками на со-держанье послѣдней. Příklady námi uvedené ukazují ovšem, že výklad Daljův není zcela správný, úvod bývá častěji beze zvláštní souvislosti s vlastní pohádkou. Možná, že jest to jev pozdější, již úpadkový. U prvotních dobrých vypravovatelů nejspíše měl tento úvod buditi pozornost posluchačovu, jeho zájem pro vlastní povídku.

Termin sám jest znám ještě Huculům, ovšem má již jiný význam, ve versi známé lživé povídky žádá děd, (tu kajícný zbojník hlídající poklady v horách), aby hoch, který přišel pro oheň, mu vypravoval „kazku-prykazku i pustu nebelyciu" (Kolberg. Pokucie IV., 273). Takto „prykazka" jmenuje se lživá povídka vůbec ve sbírce Manžurově