послышалось: Скинь да положь! Скинул да положил под кокору, не знаю под котору, был молодеч совсѣм и стал ни с цѣм (Ончуков 47,10). Я там был да брагу пил; мнѣ дали синь кафтан, да колпак, да и давай меня толкать. A когда я шѳл домой в синем кафтанѣ, синичка мнѣ и говорит: «синь да хорош, синь да хорош», a я думал: «скинь да полож». Я скинул да и положил под кокору, только не зиаю под котору... (Смирнов 753, б. 292. Perm. gub.).

Я там был, мед пиво пил, по губам текло, в рот не попало. Там дали мнѣ красну шапку, синь кафтан, черны рукавици, козловы са-поги, дали ледяну кобылу, горохову плетку a рѣпно сиделко. ІЗхал, ѣхал, ворона сидит на огороды и крыцит: красна шапка, я думаю — крашена шапка, — роспротивилсэ, и кинул; ёна — синь кафтан, a я •—што скинь кафтан, взял да и кинул ёна — церны рукавици, a я думал цертовы, опять и кинул, ёна — козловы сапоги, a я — козляцьи сапоги, ну крѣпки; взял да и бросил. Подъѣждяю к се-ленью, увидал пожар, пошел туды ,поставил кобылку близко к жару, a пока в пожарѣ был, той порой кобыла растаяла, рѣпно сидёлко бабы росфатали, a горохову плетку хэобята ростаскали, и осталсэ я прос матрос гонять коз, гол, как обтоцён (Смирнов 238, č. 49. Olo necká gub.).

Bez této slovní hříčky čteme také na konci' povídky Князь кіевскій Владимир и Илюшка сын матросов: Я тут был да пиво шіл; по усам то текло да в рот от не попало. Дали мнѣ-ка синь колпак да начали меня из избы то толкать, дали мнѣ-ка шіяуку и я двери-те не мог уіппіупать. (Зап. геогр. общ. Этногр. I. 661).

Obšírnou závěrečnou formulku má povídka u Afanasjeva, jejíž původ není udán: И я там был, мед-вино пил, по усам текло да врот не попало. Ъл я капусту a в брюхѣ то пусто. Дали мнѣ колпак, стали со двора толкать. Дали мнѣ шлык, a в подворотню шмыг! Дали мнѣ синь кафтан, летят синицы да кричат: Синь кафтан, синь кафтан! A мнѣ послъшгалось: Скинь кафтан! скинул и бросил на дорогѣ. Дали мнѣ красные сапоги. Летят вороны да кричат: Красные сапоги, крас-ные сапоги! a мнѣ послышалось: Крадены сапоги! снял да и бросил. Дали мнѣ лошадку восковую, плетку гороховую, уздечку ременую; увидал я — мужик овин сушит, привязал тут лошадку — она рас-таяла, плетку куры склевали, a уздечку свиныі съѣли! (Аѳан. II, 389, б. 235.)2

Stručněji v jiné povídce, rovněž bez určení místa. Ha той свадьбѣ и я был, вино пил. по усам текло, во рту не было. Надѣли на меня колпак, да и ну толкать; надѣли на меня гузов. «Ты, дѣтинушка, не гузай, убирайся-ка поскорѣй со двора» (ib. 97, б. 129а.) Kratčeji v povídce z archangelské gub. И я там был, вино пил, по губам-то текло a в рот не попало; тут мнѣ колпак давали да вон толкали; я упирался, да вон убирался. (ib. 131, č. 140b). V jiné ještě povídce z téže gub. (Ефименко II. 230): Я там был, вино и пиво пил, пиво-то текло по губам-то текло, a в рот не попало. Мнѣ колпак давали, да вон толкали. Я упирался, да вон убирался. Tato formule pronikla až na Sibiř (Zap. Krasnojarsk. I. 120, č. 59).