Я там была да видѣла, дали мнѣ блен или блин, я стала обмѣн. На~ дѣли колпак, начали меня толкать.

Jiným motivem je to rozšířeno v povídce z neudaného místa (Аѳанасьев I. 167, č. 77). Ha tom пиру и я был, мед-вино пил, по усам текло да в рот не попало; тут меня угощали: отняли лоханку от быка да налили молока; потом дали колача, в туж лоханку по-моча. Я не пил не ѣл, вздумал утираться, сос мной стали драться; я надѣл колпак, стали в шею толкать!

Jiný motiv je vsunut ještě do závěrečné formulky povídky z místa němčeného: на tom пиру и я был, мед-вино пил, по усу текло, a во рту сухо было. Дали мнѣ колпак, стали в шею толкать; дали мнѣшлык, a я под ворота шмыг! Сказкѣ конец, a мнѣ меду корец (Афанас. II. 381, č. 231k). Podobně v povídce z orenburské gub. Захотѣлось мнѣ тогда князя co княгиней повидать, да стали со двора пихать; я в подво-ротню гямыг, всю спину сяшб! (ib. 261 č. 178).

Podobný rým jest také v povídce z novgorodské gub. Я там был, мёд пил, по губам текло a в рот не попало. Мнѣ дали гдлык, a я оттуда гямыг (Соколовы 61, č. 38). Obšírnější jest zakončení v povídce z tverské gub.: Была y меня клячонка — восковыя плечонки, плеточка гороховая. Вижу: горит у мужика овин. Клячонку я поставил, по-шел овин заливать. Покуда овин заливал, клячонка растаяла, пле-точку вороны расклевали. Торговал кирпичом, остался ни при чем;. был у меня шлык, под воротню іпмыг, да калешку сшиб — и тяперя больно. Тѣм и сказкѣ конец. (Аѳан. I. 191, č. 84 z tver. gub.) Variant: A я там была, да мед пила, пу усам текло в рот не попало. Дали мнѣ шлык, в подворотню меня гдвырк; дали мнѣ колпак, да и ну меня толкать; дали мнѣ щуку на серебреном блюдѣ, я — щупать, щупать. Ан ни щуки ни блюда и донынѣ нѣт. Дали мнѣ гороховую плетку и восчаную лошадку; я стала смотрѣть, ан лошадка растаяла a плетку воробьи расклевали! и до сих пор пѣпіком хожу. Дали мнѣ синій сарафан да красные коты. Летит синица и кричит: синь да хорош! a я думала: скинь до полож! — взяла да и скинула. Дали мнѣ кузов, a я и ну гузать! (ib. 1. c.pozn.) Кто на нем был, — поднесли по бокалу, a кому не достало, тому дали шлык — он в подворотню и шмыг (Смир-нов 733, č. 20 Perm.). И стала жить егибица с пѣтухом и валять колпаки. Петру колпак, Ивану колпак, мнѣ шлык a тебя под во-ротню швыхэк. Вот и вся сказка (ib. 376, č. 121, z vjatské gub.).

Jinak stilisována v povídce z orenburské gub.: И я там был, мед вино пил, по губам текло, в рот не попало. Да на окошкѣ оставил я ложку; кто лёгок на ножку, тот сбѣгай по ложку. (Аѳанасьев II. 9, 118b) Podobně je zakončena povídka z novgor. gub. (Соколовы 257, č. 140): Я на этой публикѣ был и вино пиу. Пиво текло, a мнѣ в рот все не попадало. Дали мнѣ коушик, так я изломал ево, дали мнѣ ложку, я выкинул за окошко, a кто лёгок на ножку, тот бѣги по ложку.

Jinou slovní hříčku rýmovanou čteme na konci povídky z rjaz.. gubernie: (Худяков II. 39, č. 44). И стали жить поживать, добро наживать a худо проживать; я там был; мнѣ дали блин, три года гнил;. мнѣ дали пирог, и я его под порог. Rozšířeno v роѵ. z novgorod. gub-