Konec pohádky bývá různý. Сказка вся и сказывать нельзя (Са-довников, 103, б. 19). Stejně ib. 126 č. 26, 163 č. 42. Сказка воя и сказывать больше нелзя (Соколовы 68, č. 43, 83, č. 54). Za týmž koncem následuje ve versi severoruské z archang. gub. ještě obvyklé Я там был, пиво и вино пил; пиво тепло, да по. усам текло, a в рот не попало (Ончуков 177, б. 66). To obměnil vypravovatel z novgor. gub.: Сказка вся и болыце врать нельзя. (Соколовы 108, č. 60, pod. Ива-ницкій, Волог. 173, Смирнов 12 č. 1, 86. 8, 115. 11).

Pořídku se zachovaly sledy někdejšího vypravovatele: Сказкѣ конец, ee сказал молодец. (Садовников 176, č. 52.) Aneb méně výrazně: Сказкѣ конец, и я молодец (ib. 116, č. 24). Pozměněno v povídce z novgorod. gub. сколько знав, столько и еказау. Вес конец, я не молодец (Соколовы 254, č. 139).

Zcela ojediněle vypravovatel podotýká, že znal hrdinu povídky: Я c iim служиу c одного года c восьмидесятаго (Смирнов II. 597, č. 215). (Smolen, gub.)

Ojediněle vyslovuje vypravovatel jakési pochybnosti o pravdivosti vypravovaného děje. Tak vypravovatel kluzké povídky z novgor. gub.: He знаю, правда была-ли, нѣт ли, a кажется на самом дѣлѣ и не было. (Соколовы III, č. 62.) Это не знаю, правдали, нѣт-ли (Зе-ленин Вят. 205, č. 68).

Anebo se také přiznává, že již dále nic neví. V pov. z olonec. gub.: Тудака всё, кажетця болыпа и не знаю (Ончуков 317, č. 129). Вот тебѣ и всё кончилось, рѣяшлось (Зеленин Перм. 406, č. 82). Как было так было, всё тебѣ расказал. Поди ты домой со своим рос-казом: мой росказ, брат, почишше (Смирнов 20 č. 2. archang. gub.).

Novgorodské vypravovatelky končívají tím, čím začaly, apostrofou posluchačstva:TaK bot, шаланнывымои!.. Кабы знато, кабы ведано... По помнить бы нонешним-то старикам мою-то бабупіку... (Серова 11, б. 2). Так вот, матушки вы мои, какой народ на билом свиту бывает... A нитде, как у нас под Устюжной (ib. 15, č. 3). —- Так вот, жаланны вы мои, Мамыка-то из царства тово потерявши был и до сей поры не-ведомо, где обретаетца. — Быват, где и встретите, так и мне-ко, ста-рухи, скажите... (ib. 45, č. 8). — Так вот, матушка ты моя, чево-чево нет на белом свиту... Сам дедушка покойничек сказывал... (ib. 56, č. 10).

Bývají také místy prosté rýmované formulky, které nemají žádné souvislosti s dějem. Tak: У них там тепер стоит бочка; на бочкѣ корец, всей баснѣ конец ((Худяков II, 52, č. 49). Aneb: В саду на скамеечкѣ корец a всей сказкѣ конец (ib. III, 97, č. 101) Jinde bylo to připojeno také k obvyklé formě: И я на свадьбѣ был, мед-вино пил, по усам текло, во рту сухо было; дали мнѣ пива корец — моей сказкѣ конец (Афан. I. 176, č. 81.a) pod. 329, 208с.

Jinak: Ha дворѣ y них была лужа a в ней щука, a в щукѣ-то оголец — этой сказочкѣ конец (Афан. II. 120, č. 137b šaratov. gub.). Nebo jinak z vologod. gub. Был y Ивануінки колодец, въ колодцѣ рыба елец, a моей сказкѣ конец (ib. 364, 224а). Podobně v pov. nižegor. gub.: Пошли они к дворцу, напіли колодец; в этом колодцѣ плавает оголец, всей сказкѣ конец (Худяков III. 130, č. III). Podobně